связаться с кем угодно, мгновенно узнать любую новость — да хоть выложить на всеобщее обозрение видео собственного посещения сортира! Информационная революция — такое название придумали для той эпохи; и оно быстро стало затертым штампом. Но зато определение нынешнего времени: информационная инволюция — применяли только злоязыкие умники. И превратиться в клише ему не грозило. Средства связи, которые могли бы сделать это определение притчей во языцех, оставались теперь только у малой толики граждан: у одного из тысячи, в лучшем случае. Да и эти избранные счастливчики обладание ими не жаждали афишировать.

Спусковым механизмом для информационной инволюции — триггером, как говорили когда-то, — стало обнародование в 2048 году эпохального открытия Николы Теслы. Хотя поначалу никто и вообразить себе не мог, какую цепную реакцию это запустит.

Конечно, ни для кого не стало сюрпризом, что внедрение технологии Теслы привело к разорению нефтяных корпораций. И вполне ожидаемым стало катастрофическое падение прибылей электроэнергетических компаний. Даже рецессия в тяжелом машиностроении никого не удивила: заказы на оборудование от компаний топливно-энергетического комплекса практически перестали поступать. Но почему-то никто не предполагал, что после этих событий всю мировую экономику разобьет паралич. И не догадывался, чем это обернется для отдельных людей и для целых стран.

— Но расскажите, как всё прошло в моем доме! — попросила Настасья.

— Документы оказались у одного из тех, кто преследовал прошлой ночью вас и вашего жениха, — сказал Макс. — И там было кое-что еще…

Он хотел рассказать ей — в общих чертах — о своей стычке с её соседями. А также — поведать о тайной двери, о коридоре с паутиной и о своей странной находке: медицинском браслете. Но сделать этого не успел: из прихожей до них донесся пронзительный сигнал домофона.

Макс и Настасья вздрогнули и переглянулись. А Гастон понесся к входной двери — ожидая, что сейчас объявятся новые гости, с которыми он сможет познакомиться. Но его хозяин не поспешил за ним следом.

— Я уже говорил: никому из госпиталя я своего адреса не сообщал, — сказал Макс, отвечая на невысказанный вопрос Настасьи. — А мои соседи в лицо меня не знают. Дом построен так, что на каждой остановке лифта имеется только одна квартира. И, чтобы лифт остановился на конкретном этаже, нужно использовать специальный ключ. Можно, конечно, случайно столкнуться с кем-то в лифте, но я всегда проверяю, свободен ли он, прежде чем его вызывать.

Между тем сигнал домофона прозвучал вторично.

— Надо пойти — посмотреть, кто там, — проговорил Макс. — А вы лучше останьтесь здесь.

Но Настасья вышла в прихожую вместе с ним.

Гастон уже изнывал от нетерпения: крутился юлой возле входной двери. Макс прошел к переговорному устройству, потрепав пса по лобастой голове, и отключил на домофоне двустороннюю видеосвязь. Теперь он мог видеть своего гостя, а тот его — нет. И только после этого он надавил на кнопку соединения.

Видеокамера домофона находилась в подземном гараже кондоминиума. И смотрели в неё сейчас не полицейские и не охранники сенатора Розена. В неё смотрела очень привлекательная блондинка лет двадцати пяти. Макс, однако, при виде неё ахнул и от переговорного устройства отшатнулся. Прежде он видел её лицо только на фотографиях, но мгновенно барышню узнал. И в первый момент подумал даже: это галлюцинация, вызванная его недавними воспоминаниями.

Однако на кнопку передачи звукового сигнала он уже успел нажать. И теперь услышал вкрадчивый, слегка хрипловатый голос Ирмы фон Берг:

— Ну, давай, дружочек! Ответь мне! Я же знаю, что ты дома.

3

Настасья беззвучно проартикулировала:

— Кто она?

Макс отключил на переговорном устройстве также и микрофон, а потом сказал, сам удивляясь спокойствию своего голоса:

— Это дочка фон Берга, Ирма.

Девушка охнула, но тут же спросила:

— Откуда вы её знаете?

— Я её не знаю. Ни разу с ней не встречался.

— Но как же…

Домофон снова издал звуковой сигнал: куда более протяжный, чем раньше. Было видно, что Ирма не убирает тонкий наманикюренный палец с кнопки: вдавила её и не отпускает. Так что Макс опять включил микрофон. И его посетительница тут же сказала — глядя прямо в видеокамеру голубыми, как у её отца, глазами:

— Я знаю, что ты, дружочек, моего фатера не убивал. Потому как — мне точно известно, кто его убил. Может, впустишь меня? И я всё тебе расскажу.

Это, конечно, могла быть провокация. И по бокам от Ирмы, в слепой для видеокамеры зоне, вполне могли находиться полицейские из группы захвата. И всё же что-то в Ирме: в её манере говорить, в посадке головы, в капризном изгибе губ — никак не вязалось с добрыми пастырями. Да и потом, информация, собранная следователями «Перерождения», была Максу слишком уж памятна. Для него не было секретом, что происходило с барышней фон Берг после обнаружения тела её подруги.

— Хорошо, — проговорил Макс, впервые обратившись к своей гостье. — Поднимайтесь. Я сейчас отправлю к вам кабину лифта.

Вот так и вышло, что уже пять минут спустя они все трое сидели в его гостиной: он сам, Настасья и фройляйн Ирма. Ну, и Гастон, само собой, тоже увивался рядышком. Ирма, облаченная в полотняный брючный костюм цвета слоновой кости, устроилась на небольшом диванчике; на коленях она держала маленькую сумочку, ремень которой перебросила через плечо. Настасья расположилась в кресле, стоявшем чуть в отдалении; Гастон, обойдя всех, сел на пол возле её ног и положил свою лобастую башку ей на колено. А Макс даже не стал садиться: встал возле дверей, скрестив руки на груди.

— Как вы узнали, где я живу? — спросил он.

— Ну, это оказалось нетрудно, дружочек, — сказала Ирма; по-русски она говорила с легчайшим немецким акцентом, как и её отец. — Твоя машина попала в объектив на стоянке перед госпиталем. Так что мне оставалось только изучить записи с полицейских видеокамер, которые еще остались в городе. Одна из них, между прочим, установлена возле твоего кондоминиума. А у меня в полиции есть очень хорошие друзья. — Окончание фразы она выделила голосом.

«Да уж кто бы сомневался!» — чуть было не сказал Макс.

Но вместо него заговорила Настасья.

— И где теперь эти записи? — спросила она.

— Не волнуйся, бэбинька! — Ирма поглядела на неё с ласковой насмешливостью. — Мой хороший друг сделал так, что больше их никто не увидит.

— Ну, так что же вы хотели рассказать относительно… — Макс запнулся, не желая произносить слово «убийство», — … относительно гибели вашего отца? И, кстати, приношу вам свои соболезнования, Ирма Корнеевна.

— Ох, да брось, дружочек! Mein Vater этого не заслужил.

— Каждый это заслужил, — снова подала